Отца я боялась жутко. Вообще-то, он и не отец мне, а отчим, но в семью он пришел в моем глубоком детстве, и мама сказала называть его папой. Так он сам сказал, а он очень не любит, когда с ним спорят.
Возвращаясь домой после посиделок с подругами, я реально боялась того, что меня ждет. Хоть я и почти окончила университет, отец сказал четко: пока я живу с родителями, я должна их слушать. То, что взрослая, не важно – в 22.00 я должна быть дома, исключений нет. Я взглянула на часы и явственно увидела там 23.42. Шаг ускорился сам по себе, от чего меня стало еще сильнее водить из стороны в сторону – мартини давало о себе знать.
Он ждал меня на диване в гостиной, мимо которого в свою комнату я не могла пройти незамеченной.
- Стоять, – услышала я его спокойный, уверенный голос.
Я остановилась.
- Где. Ты. Была?
- Пап, я… мы с подругами… задержалась…
- Ну-ка, дыхни, – вдруг заявил отец, и у меня внутри все похолодело. – Так я и думал… с подругами, значит, да? А я вот думаю, что у нас шаболда растет в семье, да еще и недисциплинированная. По парням шляешься?
Я настолько перепугалась, что ничего не говорила, хотя обвинение было несправедливым. Да и не была я уверена, что он мне поверит. Я надеялась, что он намеренно преувеличивает и сам это понимает. Однако мое молчание лишь убедило его в том, что он прав.
- Ладно, – сказал он, вставая с дивана. – Хочешь членов – будут тебе члены. Но дома!
Я в растерянности застыла посреди комнаты. Он схватил меня за волосы, и я была вынуждена опуститься на колени, чтобы не было так больно. Внезапно я увидела прямо перед собой его руку, расстегивающую ширинку, и только в этот момент поняла, к чему все идет.
- Мама! – невольно вырвалось у меня.
- Не мама, а папа… мама-то в ночную сегодня, – ухмыльнулся хозяин положения.
Прямо передо мной из глубин отцовых джинсов возник член, уже немного вздыбившийся. Как девственница, я никогда не видела мужчины, да еще и была напугана до смерти. Инстинктивно я отдернулась.
- Соси давай, – приказал отец. – Я нервничал, пока тебя не было – теперь хочу расслабиться.
Я покачала головой, и он с размаху влепил мне пощечину. Из глаз брызнули слезы, щека горела. Он надавил пальцами мне на щеки, из-за чего я была вынуждена открыть рот. В этот момент я почувствовала на губах соленый привкус, и что-то длинное и горячее с силой проникло вглубь, задев зубы.
- Разожми челюсти, маленькая шлюха! – прошипел отец, и только то, что его член все еще был у меня во рту, спасло меня от второй оплеухи.
Я поняла, что придется покориться судьбе. Видимо, мы оба понимали, что минетчица из меня так себе, потому отец взял всю активную деятельность на себя. Одной рукой он держал меня за волосы на затылке, с упором насаживая мою бедную голову на свой мощный стояк, рвавший мне рот. Мне было одновременно больно от постоянных сильных тычков в район миндалин, страшно от происходящего и обидно от того, что со мной ведут себя так грубо и безапелляционно. Как ни странно, одновременно я чувствовала, что ситуация, несмотря на весь негатив, меня заводит. «Я ведь женщина, – мелькнула пьяная мысль, – это то, что я и должна делать!»
Вдруг я почувствовала, что член отца конвульсивно задергался, а мой рот рывками наполняется довольно противной жидкостью. Я закашлялась, и у меня потекло по подбородку. Резко обмякший член освободился из навязанного плена моих губ.
- Так-то лучше, – заявил откуда-то сверху отец, – больше опаздывать не станешь.
- А можно… я иногда все-таки буду опаздывать? – внезапно даже для самой себя выдала я.
Он немного помолчал, а потом ответил:
- Можно. Но только когда мама в ночную смену.